безумием я называю некую инаковость
ведь он был немолодым человеком - в отличие от остальных якобинцев
чуть ли не 46 лет, был себе дохтуром, жил в Лондоне, даже не совсем француз был
и вдруг все бросил, стал издавать свою газетку, которую сначала читали два с половиной человека
его, кстати, до сих пор ненавидят - если верить историографам