и опять я ошибся...

[kommari]

Граждане, послушайте меня:
Гоп со смыком - это буду я!

Если первая строчка этой блатной песни послужила основанием для стихотворения поэта Е., о котором будет этот пост, то вторая строчка точно охарактеризовывает меня самого.

Объясняю.

Когда умерла поэтесса А. и я взялся не то чобы ее защищить от нападок многих своих коллег по ЖЖ, а скорее, отдать дань уважения ее бесспорному поэтическому таланту (бесспорному для меня, конечно, потому что вкусы - дело очень индивидуальное, особенно в такой тонкой материи, как поэзия), и я - в качестве аргумента о том, что можно быть хорошим поэтом и при этом человеком в сущности мелким и тщеславным (не говоря уже про катастрофически неверную гражданскую и политическую позицию) привел первые строчки из известного - и, не скрою, когда-то любимого мной (и не только мной, хочу заметить, но даже и некоторыми из тех, кто по разным соображениям поэта Е. терпеть не может, в том числе и как поэта)

* * *

Идут белые снеги,
как по нитке скользя...
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.

Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.

Идут белые снеги...
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.

я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.

И я думаю, грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной
больше жизни любил?

А любил я Россию
всею кровью, хребтом -
ее реки в разливе
и когда подо льдом,

Дух ее пятистенок,
дух ее кедрача,
Ее Пушкина, Стеньку
и ее Ильича.

Если было несладко,
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.

И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.

Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.

Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня.

Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.

Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.

Надо же такому случиться, что буквально через пару дней в ЖЖ уважаемого Д.А.Кузьмичёва я узнаю (и именно такие странные совпадения удерживают меня от того, чтобы окончательно превратиться в безбашенного безбожника и отьявленного атеиста), что, оказывается, выделенный мной абзац поэт Е. - после того, как человек с отчеством Ильич перестал в нашей стране среди начальства и обслуживающей начальство интеллигенции считаться Самым-Самым Хорошим, Белым и Пушистым, этот абзац переписал на:

дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.

И стало мне - не скрою, очень обидно,и почуствовал я себя этим самым гопом со смыком.

Все-таки отравлены мы были брежневским социализмом - гуманным, добрым... добреньким. То есть приучили нас думать о людях лучше, чем они есть. А тот, другой, предыдущий социализм, часто злой, колючий и нетерпимый - он иллюзий в отношении человеков не питал.

Так что даже хорошо, что умер другой поэт, В., и не сможет уже изменить в последней строчке своей поэмы "Лонжюмо"

"На все вопросы отвечает Ленин" на  - Рейган, Ельцин, Мюллер, Путин, Гитлер, Трумэн, Черчилль (нужное вставить).

Comments

[grinal.livejournal.com]

Наверное, по этой же причине не нашлось никого в 93-ем, из дававших присягу поднять воинов или как минимум ...застрелиться. Белые, говорят, стрелялись.

[old-bob13.livejournal.com]

Думаю Белые стрелялись потому что понимали, что воюют против справедливости, а клятву нарушить не могли.
Честь была превыше всего!!!

[grinal.livejournal.com]

Вполне возможно. Но с другой стороны, служба вроде как работа, за которую получаешь деньги. Ну и фиг, как говориться, с тем, что сменился работодатель. И вроде как честь сохранена))))Тогда зачем присяга(((?

О присяге

[oleg-devyatkin.livejournal.com]

Когда присяга даётся по принуждению – она недействительна!

Re: О присяге

[grinal.livejournal.com]

Ну и...? Так стреляться или нет)))? Воевать или нет)))? Служить вроде как шли за кусок хлеба -экономическое принуждение, в службе не волен распоряжаться собой - на лицо внеэкономическое принуждение)))

[old-bob13.livejournal.com]

А честь это не клятва к работодателю, и вообще не клятва кому либо, это внутренний устав зависящий от ваших моральных устоев. ИМХО.

[grinal.livejournal.com]

Это скорее "обет" называется, поскольку для себя, ну, может и перед богом))) А здесь публично, при всех, под подпись...

[old-bob13.livejournal.com]

Вот у тех у кого обет совпадает с публичной при всех, те и стреляются...:-))

[grinal.livejournal.com]

Ну значит у совофицерства не совпало((( Одно радует, что Россия дерьмецо прибрела)))

[asox.livejournal.com]

Думаю Белые стрелялись потому что понимали, что воюют против справедливости,

Это когда они стрелялись?

а клятву нарушить не могли.
Честь была превыше всего!!!

Вообще-то, ко времени своего превращения в "белых" - все свои клятвы они вполне нарушили.
Да и само превращение - тоже, по сути, нарушение клятвы.
Так что все разговоры про их честь, имхо, уместны как в борделе.

Евгений Нефедов

[proseka199.livejournal.com]

http://www.zavtra.ru/denlit/100/82.html

В ТРЁХ СОСНЯКАХ...

===============
"А любил я Россию — всею кровью, хребтом,
Ее реки в разливе и когда подо льдом,
Дух ее пятистенок, дух ее кедрача,
Ее Пушкина, Стеньку и ее Ильича..."
(Ранняя редакция)

"Дух ее пятистенок, дух ее сосняков,
Ее Пушкина, Стеньку и ее стариков..."
(Поздняя редакция)
Евгений ЕВТУШЕНКО
===============

Заплутал я, похоже, в кедрачах-сосняках...
Я любил — но кого же в этих пылких стихах?

И я думаю снова, ужасаясь подчас:
Ильича — так какого? Их же двое у нас!

Значит, что-то другое? Не Сергеич ли вдруг?
И Сергеичей — двое! Замыкается круг.

Николаичей — тоже. ("Архитектор" — второй).
Так кого же я всё же — больше жизни порой?..

Было двое их, каждых, в обожанье моем.
Но любовь тогда — как же? Неужели... втроем?

Нет, любил я того лишь, чья сильна была власть.
Может, Виссарионыч — моя тайная страсть?..

Он без пары, сердешный, как вокруг погляжу.
И я думаю, грешный... Но подумав, скажу:

А любил я все годы, то борясь, то скорбя,
Ни того, ни другого — а родного себя!

по поводу поэта В. - он и так успевал. Читаем Бушина

[proseka199.livejournal.com]

http://www.zavtra.ru/denlit/085/51.html

<...>
Сомнения наши еще больше окрепли, когда Евтушенко напомнил: "Андрей Вознесенский своё стихотворение о похоронах Пастернака, назвал "Похороны Толстого". Ну, эту-то чудовищно липовую историю мы хорошо помним.
Во-первых, стишок назывался не "Похороны Толстого", а "Кроны и корни". 28 лет после смерти Пастернака автор стихотворения молчал (все-таки не сорок!), а в 1988 году вдруг объявил в еженедельнике "Неделя": "В тягостной атмосфере антипастернаковских гонений похоронного лета 1960 года мне все же удалось напечатать в газете "Литература и жизнь" стихотворение "Кроны и корни" с подзаголовком "Памяти Толстого"... Вот, мол, какое было "страшное", "чудовищное" время, и как приходилось ловчить да изощряться честным и благородным людям. Но, к сожалению, здесь всё вранье в том же евтушенковском духе. Во-первых, стихотворение было напечатано не "похоронным летом", а 20 ноября, т.е. глубокой осенью. Во-вторых, никакой "атмосферы антипастернаковских гонений" тогда не существовало. Об этом говорят хотя бы такие факты: именно в ту пору не где-нибудь, а в издательстве "Художественная литература" готовилась большая книга умершего поэта "Стихотворения и поэмы", которая в 1961 году и вышла. Или: именно в то "похоронное лето" Вознесенский, уже тогда известный своим безумным обожанием Пастернака, был принят в Союз писателей. Да не с его ли рекомендацией? В свете этих фактов можно по достоинству оценить храбрые слова "мне всё же удалось (!) напечатать"... Можно подумать, что при этом гонимый молодой автор одолел невероятные преграды, чем-то жертвовал, рисковал или выдержал титаническую борьбу.
Всё это просто уморительно, ибо номер газеты "Литература и жизнь" от 20 ноября 1960 года был целиком посвящен Льву Толстому, 50-й годовщине его смерти. Там напечатаны материалы, принадлежащие перу А.И.Куприна, тогда еще здравствовавших А.Б.Гольденвейзера, Ольги Форш, Алисы Коонен, Ефима Пермитина, Льва Никулина, Виктора Шкловского, Дмитрия Благого... Всего около тридцати авторов, увы, ныне ушедших, кроме долгожителя Вознесенского, которому, тогда только что принятому в Союз писателей молодому поэту, возможно, даже заказали стихи специально для этого номера газеты.
А главное, в стихотворении "Кроны и корни" и не пахло Пастернаком, и тени его не было, а все соответствовало облику и обстоятельствам смерти Толстого. Чего стоит хотя бы одно лишь упоминал и о "полянах", — кто же при этом не вспомнил бы Ясную. А двукратное упоминание об "уходе" да еще о "побеге", — и этого достаточно, чтобы вызвать в памяти образ Толстого. А Пастернак, как известно, с переделкинской дачи, подаренной Сталиным, никуда не уходил и не убегал, если не считать уход от Евгении Владимировны Лурье к Зинаиде Николаевне Нейгауз и далее — к Ольге Всеволодовне Ивинской. Но это же всё в пределах дачного участка... Знатоки биографии Толстого могли отметить и такую деталь в стихотворении Вознесенского:

Художники уходят без шапок...

В ночь ухода из Ясной Поляны Толстой действительно потерял шапку в кустах усадьбы и долго искал её впотьмах. Уж не говорю о строке:

Листву роняют кроны...

Это же бывает осенью, когда хоронили Толстого, а Пастернака хоронили 2 июня, когда иная листва еще и не совсем распустилась... Так вот, не такой ли достоверности "портрет Пастернака" сочинил и Евтушенко, используя маску Луговского?

<...>

продолжение

[proseka199.livejournal.com]

<...>Но больше всего здесь изумляет то, что об акции своего беспримерного мужества один молчал, как уже сказано, 28 лет, а второй аж 41 год. И так это мужество было умело замаскировано, что ни одна живая душа, даже собратья по стихотворству, о нем не догадывалась. Замечательно! Однако же и досадно: ведь этак могло случиться, что вообще никто никогда не узнает и не оценит беспримерных деяний. И вот, прождав почти четверть века, Вознесенский, наконец, решился подсказать тугодумам. В 1984 году, включая это стихотворение в собрание своих сочинений, строку "зияет дом его" он переделал так: "на даче никого". Уж теперь-то, надеялся, все поймут: кто же не знает, что у Толстого было родовое имение и дом в Хамовниках, а у Пастернака сталинская дача в Переделкине. Но прошел год, другой, третий, — опять никто ничего не понимает! Между тем, пошел уже 28-й год... И тут Вознесенский не выдержал, возопил со страниц "Недели": "Да вот же я о ком скорбел, братцы!.. Нужен мне их Толстой!..". Все рты разинули. Распространилось глобальное недоумение. Из сотоварищей Вознесенского по тому номеру газеты уже никого не осталось в живых. В противном случае, пожалуй, даже молчаливый А.Б.Гольденвейзер (как часто в студенческие годы я встречал его в Большом зале консерватории!) мог бы нарушить свое молчание примерно так: "Да известно ли вам, сударь, как такие проделки называются? Это же все равно, что принести на могилу, обливаясь слезами, венок с лентой "Дорогому и незабвенному ММ", а потом под покровом ночи перетащить его на другую могилу и нацепить новую ленту — "Дорогому и незабвенному НН". Однажды в Ясной, когда я играл для Льва Николаевича "Крейцерову сонату", он вдруг прервал меня и сказал: "Александр Борисович, если встретите Вознесенского и Евтушенко, влепите им по оплеухе. Кто-то из них напишет:

Нам, как аппендицит,
Поудалили стыд.

И оба они будут жить под этим девизом". Гений предвидел ваше паскудство".
Но, увы, и Александр Борисович умер еще в 1961 году. И может быть, не столько от старости, сколько от огорчения: узнал, что Вознесенского недавно приняли в Союз писателей, а Евтушенко давно уже там. Заметив однажды, что на похоронах Пастернака "так печально мало было писателей", Вознесенский сокрушался по поводу чудовищной эпохи: "Увы, это был пример бытовавшего тогда двоедушия, "двойного счёта", когда иные восторженно шептались о поэте дома, но клеймили его с трибуны и не решались даже проститься". Кто ж станет спорить, двоедушие всегда было, есть и будет. Об одном из примеров его вспомнила как-то дочь Марины Цветаевой — Ариадна Сергеевна: "Было это в пятьдесят седьмой году в Переделкино. Помню так. В столовой огромная ёлка. За огромным столом — Борис, его жена Зинаида Николаевна, Ахматова, артист Ливанов, Федин, Нейгаузы, какой-то начинающий поэт Андрюша... Пили, ели, развеселились все. Потом Пастернак читал свои стихи... Начинающий Андрюша всем по очереди смотрел в рот. Этот Андрюша писал под Пастернака. Борис наставлял Андрюшу, а когда умер, улыбчивый Андрюша не отважился даже пойти провожать своего наставника и учителя — оторопь взяла"(С.Грибанов. Тайна одной инверсии. М.: Воениздат, 1985, с.62).
Однако же сам Вознесенский уверяет, что на похоронах Андрюша был, а вот от поминок отказался. У него и довод очень веский, даже возвышенный: "На дачу я не пошел. Его там не было". Да, покойники, как правило, в своих поминках не участвуют. Похоже, молодой поэт узнал тогда об этом впервые.
<...>

Re: продолжение

[kommari.livejournal.com]

Спасибо.

Про историю с "Есть русская интеллигенция" того же поэта историю знал - а про эту не слышал.

[dark-beer.livejournal.com]

"Колебался вместе с линией Партии".

[arvegger.livejournal.com]

На гопа вы не тянете ) и на вашем месте я бы уточнил, что такое смык. %)

[zamost.livejournal.com]

Тут сложнее клубок. В "Идут белые снеги" Евтушенко внёс изменения в начале 70-х, когда ещё не отказался от ленинизма и много (и восторженно!) писал о Ленине. Видимо, рифма кедрача-Ильича показалась легкомысленной или ещё что-то, но причина не была приспособленческой.

А вот в стихотворении "Памяти Есенина" строчку "Нет Ленина - и это очень тяжко" он изменил как раз году в 92-93-м и это уже было то, о чём Вы говорите.

[zamost.livejournal.com]

Ошибся малость, не "Памяти Есенина", а "Письмо к Есенину".

[kommari.livejournal.com]

Бушин и авторы статьи в "Наш современник" в 2008-м году однако именно эту же претензию ему выставляют - это я уже потом раскопал - и я сам помню стихотворение уже в начале 80-х годов и именно с Ильичем.

[zamost.livejournal.com]

Но есть и издания 70-х без Ильича... То есть, шла редактура задолго до антиленинской конъюнктуры.

[a-v.livejournal.com]

Хорошо помню это стихотворение: в 70-х годах песню на эти слова пела одна из тогдашних знаменитых певиц, то ли Валентина Толкунова, то ли Гелена Великанова. В песне совершенно точно было "сосняков - стариков" и совершенно точно это было не позже середины 70-х. Может быть, просто "Ильич" не слишком подходил для регистра задушевной лирической песни.

[vidjnana.livejournal.com]

и именно такие странные совпадения удерживают меня от того, чтобы окончательно превратиться в безбашенного безбожника и отьявленного атеиста
Синхронности - это ещё не религия и тем более не теизм.

[kommari.livejournal.com]

А что?

На самом деле - я много об этом думаю.
Их было несколько в моей жизни - и гораздо крупнее, чем вышеописанная, и они каждый раз вызывают у меня некую растерянность.

[vidjnana.livejournal.com]

Религия подразумевает удвоение мира ("супранатурализм"). Священное - мирское, сверхъестественное - естественное.
А здесь - вполне возможно, некие неизвестные закономерности.
Каждый, я думаю, покопавшись в памяти, может привести примеры некоторых очень странных "совпадений", коих по всем разумным соображениям быть не должно бы.

[asox.livejournal.com]

Не переживайте тов.kommari.
Стихи хорошие, я бы сказал - удивительно хорошие.
Не просто "лирика", а любовь к России. По современным веяниям - поэт Е (Ё?)
вообще должен выкинуть строфы про Россию. Лично я давно приучаю себя
разделять личность "Автора" и его произведения первое со вторым
не однозначно коррелирует. Возможно для написания великолепных стихов поэт должен
обладать повышенной чуствительностью ко всем общественным веяниям.
С соотв. последствиями в виде "флюгеризма".
И вообще, я там успел слегка "поцапаться" по поводу поэта Е (или В?) - по поводу Альенде.

"Социализм детской" ("социализм женского будуара") - он неизбежно содержит в себе
некий элемент предательства.

"This is a man's world" - спето женщиной.